стр. 321
С.
Ингулов.
ЗАМЕТКИ О
ГОЛОДЕ
Голод в 1921 - 22 г.г. жесточе, чем
во все предыдущие голодные годы. В Поволжьи голодает 17 губерний, на Украине
пять, голодает Крым, испытывает острую нужду Юго-Восточная область. Всего по
данным Ц. С. У. тронута голодом площадь с населением в 35 миллионов, т.-е. 1/4
всего населения страны.
Это следствие засухи и
7-ми лет систематического разрушения крестьянского хозяйства под влиянием
империалистической и затем гражданской войны. Голод в наиболее суровом 1891 - 92
году охватил Волгу в период, когда сельское хозяйство было сравнительно
здоровым, когда крепко слаженное на почве крепостничества крестьянское хозяйство
способно было проявлять достаточную сопротивляемость влиянию засухи. Нынешнее
бедствие ударило по истощенному организму расслабленной, обносившейся,
безлошадной и безинвентарной деревни. Вполне естественно поэтому, что
последствия голода в 1921 г. являются более мучительными для нашего народного
хозяйства и для населения пораженного края, нежели во все прежнее
время.
И вполне также естественно, что
инициаторы и вдохновители империалистической бойни и руководители войны против
пролетарской России, т.-е. истинные виновники разрухи, сделавшей нашу страну
подверженной наиболее тяжелым формам голода - сейчас во все хриплые "голоса
России" кричат: это все от большевиков. И тут также, как и в походе против
пролетарской революции - единый фронт от Столыпина в белградском "Новом времени"
до Чернова и Мартова. Лишь иногда спутываются ряды сомкнутого строя врагов
революции и генерал Краснов оказывается левее Чернова, а Мартов правее
Бурцева.
Генерал Краснов и "внепартийный"
социал-ушкуйник Бурцев выдвинули проект белой французской булки. Это из сборника
детских загадок: сколько стоит 3-копеечная булка? Проект заключается в том,
чтобы ударить дешевизной - три копейки - не по голоду, а по голове Советской
власти. Голодный потребитель сразу, видите-ли, почувствует, какая огромная
пропасть легла между прежней старо режимной сдобной булкой и нынешним
помголовским советским пайком, и свергнет
большевиков.
Этот проект не был принят всерьез
даже эс-эровскими и меньшевистскими Иванушками. Они догадались, что в борьбе с
Советской властью голод - крупный союзник, но его надо использовать более
солидными путями, нежели посредством 3-копеечной булки. Этот солидный путь
оказался бок-о-бок с патриархом
Тихоном.
"Бакинский Рабочий" сообщает, что в
Азербейджане всей агитацией против сдачи церковных ценностей руководят местные
эс-эры. А в Москве на первых собраниях по вопросу об изъятии
ценностей
стр. 322
выступали меньшевики, дипломатично указывая,
что церковное золото ничего не даст голодным, так как оно все "расползется по
карманам комиссаров и чекистов".
Это понятно:
рожденный ползать летать не может. Погрязший в болоте слякотного вчера, жадный
до сплетни, злобствующий мещанин - меньшевик в грандиозной схватке рабочего
класса с буржуазией, во всей нынешней героической революционной эпохе ничего не
мог осмыслить, кроме обывательских толков о "карманах чекистов". Он не понял
революции, его размякшая душа восприняла ту часть размочаленного, разжиженного
быта, которая только и в состоянии удовлетворить крохотную потребность буржуа
похихикать, позлословить.
И если он не мог
охватить всего прожитого советской страной за четырехлетний период революции, то
уж совсем безнадежен, совсем "горбат" меньшевик в данный момент на новом этапе
развития диктатуры пролетариата, когда особенно ярко выявляются противоречия
возвышенного, гордого, героического с одной стороны и низменного, порочного,
извращенного с другой на общем фоне парализованного производства и неслыханного,
невиданного голода.
О размерах голода в этом
году свидетельствуют данные о среднем сборе хлеба на десятину по наиболее
пострадавшим губерниям (в пудах) во все голодные годы последнего
времени:
1891 г. 1906 г. 1911 г. 1921 г.
Актюбинская
(Киргизия) - 18,5
4,6 1,3
Немкоммуна
10,3 7,2
9,1 1,8
Уральская
- 18,9
4,3 1,9
Букеевская
(Киргизия) 10,1 8,8
6,5 2,5
Кустанайская - 18,5
4,0 3,8
Оренбургская
10,6 18,8
3,1 5,2
Самарская 10,3
7,2
9,1 5,5
Астраханская
14,0 8,8
6,5 5,7
Марийская 12,5 11,7 20,4 6,1
Татреспублика 12,5 11,7 20,4 6,3
Чувашская 12,5 11,7 20,1 6,5
Уфимская
20,8 15,8 13,5 7,9
Запорожская 26,8 41,4 46,9 8,2
Ставропольская - 36,7 29,2 8,4
Башкирия
24,8 15,5 13,5 8,4
Царицынская 18,5 15,0 16,2 8,4
Челябинская 10,6 18,8
3,1 9,6
Общая
потребность по 14 губерниям Поволжья, о которых имеются сведения в Ц. С. У.,
составляет 264.700.000 пудов хлеба, сбор же урожая составляет 98.400.000 пудов.
Таким образом, недостаток хлеба составляет 166.300.000 пудов, т.-е. 63,2%.
Голодает не 14 губерний, а 17 - на Волге. Кроме того, голодают пять губерний на
Украйне, Крым, некоторые губернии Юго-Восточной области. По подсчету Ц. С. У.
затронуты голодом в той или иной мере 35
губерний.
Из общего числа населения 17
поволжских губерний, официально признанных голодающими, - 26.123.000 человек -
голодает 14.168.000 человек.
Кормится же всеми
организациями, ведущими борьбу с голодом - и государством, и органами Помгол, и
Коминтерновскими, и АРА, и другими заграничными - всего 3.556.491 человек, т.-е.
одна четверть всего количества голодающих.
Это
по февральским данным. В январе процент обеспеченных был больше. Это объясняется
двумя причинами: число голодающих
стр. 323
в этих губерниях было
меньше, поступления добровольных пожертвований и сборов в органы Помгол были
больше.
Таким образом, понижение помощи
произошло как раз в момент, когда оно ставит под тяжкую угрозу не только
голодающее крестьянство, но и весь будущий урожай. Отсутствие продовольствия
суживает и без того малочисленный кадр работоспособного населения. Голодает 54%
населения пораженных районов. 10 с лишним миллионов человек предоставлены самим
себе. По официальным данным, число голодающих, остающихся совершенно без всякой
помощи, составляет 10.382.000 человек, т.-е.
74,9%.
Падение помощи в феврале надо объяснить
еще одной существенной причиной. Весь транспорт в этом месяце был отдан на
перевозку семенного материала. Это не могло не отразиться на подвозе
продовольствия для голодающего населения. Количество жителей, у которых истекают
скудные запасы суррогатов, увеличилось, число голодающих возрасло, число
удовлетворяемых помголовским 12-фунтовым (АРА и другие организации дают в
среднем то же - всего 700 калорий в день) пайком сократилось. Голод обостряется
и вступает в свою самую жестокую фазу.
Десять с
половиной миллионов обреченных. Если считать, что только треть из них составляет
ту трудоспособную часть населения, которая вела крестьянское хозяйство, а две
трети - дети и старики, то и тогда совершенно очевидно, что, даже при наличии
всего потребного количества семян, остаются не возделанными три с половиной
миллиона участков земли - равных каждой в среднем на человека в 4 десятины,
т.-е. всего 14 миллионов десятин. И это при условии, что 12-фунтовой месячный
паек может обеспечить достаточную трудоспособность остальных
работников.
На самом деле опасность для нового
урожая гораздо большая. Из общего количества снабжаемого населения огромный
процент составляет именно нетрудоспособное население - дети, инвалиды, старики.
Таким образом почти безошибочно можно было бы исчислять трудоспособную его
часть, исходя из общей цифры
голодающих.
Недаром в голодных губерниях борьба
с голодом из кампании помощи пострадавшему краю превратилась в борьбу за урожай.
Призрак нового голода стоит сейчас перед Поволжьем. И не только перед Поволжьем.
Реальная опасность неурожая постигла и некоторые губернии, до сих пор кормившие
Поволжье, как, например, Киевскую. Озимые хлеба пропали больше, чем наполовину.
Весенняя кампания представляет огромные трудности: нет
инвентаря.
И в то время, как саратовские,
самарские, симбирские, казанские, царицынские газеты ежедневно отдают целые
страницы под воззвания к железнодорожникам - "давайте вагоны, везите скорее
семена, спасайте урожай!" - киевские газеты заняты изысканием способов обработки
земли при условии отсутствия плугов и рабочего скота. Они помещают статьи
агрономов и инженеров о том, как использовать танки вместо
тракторов.
В губерниях, разбитых голодом уже в
нынешнем урожайном году, мечтают не о тракторах, а о возможности обработать
землю хотя бы ручным способом. Рабочего скота нет. По официальной справке
Наркомзема, в голодных губерниях дефицит рабочих лошадей по сравнению с 1921
годом составляет 3.000.000 шт., т.-е. 70 - 75%. Тут уж не до трактора. Лишь бы
зерно бросить в землю, чтобы хоть какую-нибудь пользу извлечь. Не до жиру, быть
бы живу. Но и этой уверенности нет.
стр.
324
Первоначальный план государственного
снабжения семенным материалом Поволжья составлял 25 миллионов пудов.
Невозможность переброски всего этого количества заставила Наркомпрод и Наркомзем
сократить этот план до 19 миллионов. Но рассчитывать на то, что все это зерно
будет употреблено на посев, не приходится. Даже при условии полной отгрузки
занаряженного количества семпродуктов. Тут дело, конечно, раньше всего в
транспорте, который не в силах справиться с задачей переброски. Тут и
несвоевременность выполнения нарядов некоторыми губерниями. Тут и обычная утечка
(или, как она технически называется, "усыпка") в пути. Тут и запоздание
американских грузов. И целый ряд других причин. Но главная из них - и, в
обстановке крайнего обострения голода, естественная - употребление части
семенного материала в пищу. Оптимисты исчисляют эту часть в 30%. На самом же
деле она будет не меньше 50%. Совершенно очевидно, что, несмотря на весьма
своевременно начатую семенную кампанию, снабдить достаточным количеством
семматериала голодные губернии не удалось. Поволжье в 1922 - 23 урожайном году
не выйдет из полосы голода.
Тем не менее,
подготовка к весенней кампании идет довольно энергично. Сельские и волостные
комитеты взаимопомощи уже приспосабливаются к новой обстановке, берут на учет
коров, всех могущих работать людей, все, что можно использовать так или иначе
для запашки. Правда, это невероятно трудная и мало полезная работа. Все, не
потерявшие способности передвигаться, уходят из опустошенного Поволжья, идут
куда глаза глядят. Спасаясь от голода, бредут в еще более голодные районы.
Саратовские газеты сообщают, что в Кузнецком уезде, где, как констатируют
губернские "Известия", Бегевская волость с мусульманским населением через два -
три месяца целиком вымрет; наблюдается стихийный наплыв крестьян из соседних
уездов. А эти, из Бегевской волости, которые не хотят дожидаться смерти,
долженствующей прийти через два - три месяца, идут в соседние уезды, - в те
самые уезды, откуда пришли в Кузнецкий беженцы, не захотевшие у себя дожидаться
смерти.
"Надо остановить поток беженцев", -
кричат белорусские газеты. Белоруссия - благополучный хлебный район. Внутреннее
кипение голодной массы поволжского населения нашло выход. Толпы двигаются на
запад, на юг. Но оттуда доносятся требования: "Остановите их, не срывайте нашей
работы по организации планомерной помощи вам
же".
Деревни пустеют. Население уходит,
вымирает. В Спасском кантоне Татреспублики "после эвакуации и усиленной
смертности осталось всего 150.000 человек. Убыль 35%. Однако смертность и
истощение настолько развиваются, что к новому урожаю останется, повидимому, не
больше 25 - 30% населения" (казанские "Известия" N 54). Всего удастся засеять,
считаясь с возможностью обработки земли, едва ли более 10% ярового хлеба.
Недосев озимого составляет 60 - 70%.
В
Свияжском картина в общем такая же тяжкая. "В дер. Татарская Маматковина было
164 двора, а теперь (в феврале) осталось лишь 116. Крестьяне 20 дворов уехали,
остальные же вымерли от голода до последнего человека и дома их заколочены. В
деревне было весной 134 лошади и 96 коров. Теперь осталось лишь 12 лошадей и 24
коровы. Осталась одна собака, остальные же собаки и кошки давно уже съедены. В
лучших домах часть жильцов лежит опухшая от голода, остальные еле двигаются.
Вообще - в каждом доме от одного до двух приговоренных к смерти" (заявление
председателя Татцика т. Сабирова - казанские "Известия" N 37).
стр.
325
Массовые голодные смерти сделались
обычным явлением в городе. Падают на улице, едут подводы и подбирают умерших. Об
этом свидетельствует статистика "Самарской Коммуны", которая исчисляет число
смертей в 1921 году по г. Самара в 183 человека на каждую 1.000 населения.
Картина вымирания деревни более жуткая. Деревня умирает тихо, и нет стука колес,
объезжающих улицы подвод, и нет газетной статистики. Голодный мужик умирает
почти "по Чехову". Съел последний кусок глины, лег под образа и умер.
Царицынская "Борьба" сообщает, что в Башкирии голод достиг крайних пределов.
Весь край вымирает. Есть села и деревни, где не осталось ни одного жителя (N
670).
Невероятную сложность представляет в этих
условиях борьба с эпидемиями. Самым важным и самым трудным делом является здесь
уборка трупов. Некоторые Губэкосо пытаются организовывать рытье могил и
погребение трупов в виде общественных работ, но огромное затруднение составляет
отсутствие на местах денежных знаков. Симбирский "Экономический Путь" сообщает,
что сызранским укомпомголом "уплачено рабочим на перевозку со ст. Сызрань и
рытье могил для 800 голодных трупов 15.875.000 руб. Осталось непохороненными еще
100 трупов из-за отсутствия средств". Вышедшая в Самаре книга "Ужасы голода в
Самарской губернии" указывает, что во всех селах губернии для рытья могил
объявляется трудовая повинность, роются братские могилы. "Но, - замечает автор,
- скоро выполнять этих нарядов будет некому, весь народ обессилен. В селах
Пугачевского уезда трупы уже не хоронят, так как обессилевшее население не в
состоянии копать могилы в мерзлой земле, и складывают в
амбары".
В сел. Старой Порубежке сложено в
общественных амбарах свыше 300 трупов; в сел. Клевенко около 400; в сел. Таловом
до 200; в сел. Толстовке свыше 200 трупов и т.
д.
Появились среди голодного населения болезни
необычайные, раньше не виданные на людях. Они, вероятно, перешли к ним от
поедаемых животных. Общее явление - питание падалью. Ею питаются там, где
население не окончательно потеряло инстинкта жизни и еще способно вести борьбу
за существование. Здесь наблюдаются удручающие проявления самодеятельности и
изобретательности. Так, в Вольском уезде в деревнях, где голодающие питаются
падалью, установлен порядок распределения этой пищи по жребию, распределению
предшествует внимательный учет числа дворов и оставшихся членов семьи.
Саратовский корреспондент Роста отмечает, что "за последнее время в пищу пошла
старая овчина с полушубков, употребляемая следующим образом: шерсть опаливается,
кожа разваривается и так съедается, при этом крестьяне заранее готовят себе
могилы".
Все чаще и чаще получаются сведения о
трупоедстве и людоедстве. Трупоедство стало обычным явлением, но таким же
бытовым явлением становится и людоедство. Охотятся за живыми людьми, женщинами и
детьми особенно. Муж убил жену и съел ее. Мать зарезала ребенка и съела. Сын
убил отца и съел. На улицах в голодных местах появились "охотники за черепами".
Людоедство переходит в психоз. Женщина-врач, прибывшая из голодного вымирающего
района в Москву, мечтает о... человеческом мясе. Воровство, грабежи, бандитские
нападения приняли колоссальные
размеры.
"Крестьяне Ленинского уезда с
нетерпением ждут "Овдокеи". В день "Овдокеи" обыкновенно оживают от зимней
спячки суслики.
стр. 326
Стремясь избавиться от голодной смерти,
они надеются, что суслики их поддержут своим мясом" ("Борьба" N
639).
Идет поголовное физическое вырождение
населения. Люди сходят с ума, кончают самоубийством. Какова общая картина
вырождаемости, можно судить по тому, что статистика Уфимского наробраза
исчисляет только количество вырождающихся детей по своей губернии цифрой -
326.106. При этом надо иметь в виду, что Уфимская губерния не самая
голодная.
Какой же выход из положения?
Максимальное напряжение в деле помощи, которое делала страна до сих пор, не
давало возможности кормить больше 2 миллионов человек, а вместе с заграничной
помощью - не больше 4 миллионов. Даже если бы удалось втянуть все крестьянство
благополучных губерний в дело помощи и провести в полной мере лозунг - 10 сытых
кормят одного голодного, - коэффициент помощи довести до цифры потребности,
конечно, не удалось бы.
Нынешняя организация
помощи обрекает на смерть свыше 10 миллионов человек. Оставить дело помощи в
этом состоянии означает не спасти, а только отдалить
смерть.
Л. Н. Толстой о голоде
писал:
"Что меня беспокоит, так это то - не
напрасно ли я помогаю тому населению, которое я кормлю. Я кормлю сейчас
несколько деревень, но у меня не хватает материальных средств, чтобы их
прокормить до июня, до нового урожая. Если я их буду кормить до апреля, то в
апреле они помрут и вся моя работа будет бесцельная и пропадет даром. Не все ли
равно тому, кому предопределена самая тяжкая, голодная смерть, - умирать в марте
или в апреле месяце; и в соответствии с этим основная задача, когда вы беретесь
прокормить население, когда вы берете его на свои плечи, заключается в том, что
вы должны довести свою помощь до конца".
Да,
помогать надо так, чтобы спасти! Но ведь спасти не может и общее напряжение всей
республики. Хлеба у нас в этом году в два раза меньше, чем до войны. При таком
дефиците хлеба в России только помощь извне может облегчить положение истощенной
страны.
Но капиталистическая заграница
продолжает рассматривать голод, как своего союзника, и потому ждать помощи от
нее не приходится. Все западно-европейские государства вместе взятые дали от
щедрот своих всего около 35 миллионов рублей. Но из них не прибыло к голодному
крестьянину Поволжья и "гроша щербатого". "Французский парламент лицемерно
ассигновал 6 миллионов франков в пользу голодающих России. Те, что едят
разваренную овчину, не ждут этих денег, ибо их не дождаться. Англия отказалась
помогать, так как у нее свое "Поволжье" - два миллиона безработных, и
правительству надо о них озаботиться". Ведь речь идет о помощи голодающим, а не
контр-революции. "Если бы английское правительство дало хотя бы половину тех
сумм, которые оно развеяло по ветру, оказывая помощь Деникину и Колчаку, то в
России не было бы ни одного случая голодной смерти". Эти слова депутата Веджвуда
в английском парламенте, конечно, ни в чем не убедили Ллойд-Джорджа, взявшего
под свое "отеческое" попечение британских безработных. Неизвестно кому больше
перепадает от этой ласки английского правительства - русским голодным крестьянам
или английским пролетариям, но несомненно одно, что рассчитывать на помощь
Англии значит то же, что надеяться на поддержку Франции. Ясно, что хлеб нужно не
просить у заграничного буржуа, а покупать. Единственный товар, который годится
в
стр. 327
обмен на иностранный хлеб, это - золото. В руках
государства его очень мало. Оно не может обеспечить всего числа голодающих в
этом году, ни тем более в течение двух лет
под-ряд.
Где же выход? На него совершенно
неожиданно наткнулись сами крестьяне голодных губерний. И одновременно в разных
сторонах республики. Крестьяне Мелитопольского уезда первые указали, что наша
страна не бедна, - она обладает неисчисленными богатствами, которые лежат без
всякой пользы. Они могут спасти голодное население от смерти и улучшить
разрушенное крестьянское хозяйство. Эти богатства лежат в храмах и церквах. Их
надо изъять оттуда и обратить в хлеб, в семена, в сельско-хозяйственные машины,
в рабочий скот.
Михаил Горев в своей брошюре
"Голод" приводит следующие сведения о количестве и реальной ценности богатств,
хранящихся в России в храмах разных
культов:
"Богатства Троицкой Лавры.
(Серебряная, кованая, местами золоченая сень. Серебра более 6 1/2 пудов, золота
4 фунта; "сионская горница" 9 фунт. золота, 20 фунт. серебра, серебряное
паникадило 5 пуд., серебряные царские врата - около 4 пудов, рака - более 25
пудов, только 9 лампад весят более 3 пуд.). По подсчету самих же монахов в
Троицкой Лавре, не говоря уже о драгоценных камнях, золота и серебра несколько
сотен пудов.
Богатства петроградских храмов. (В
Исаакиевском соборе только в 215 предметах церковной утвари, пожертвованных 4
фабрикантами, золота более 2 пуд., серебра 133 пуда, серебряная рака к плащанице
весит 13 пудов, на золотой весящей 10 фунт. ризе казанской иконы алмазов 1.432,
3 больших солитера, 1.665 бриллиантов двойной грани, 638 рубинов, 155 изумрудов,
1.400 штук жемчуга и бриллиантовое колье из "превосходных" бриллиантов.
Пожертвовано Кутузовым 40 пуд. серебра только на изображения статуи 4
евангелистов.)
Богатства Соловецкого монастыря,
которых по подсчету местного съезда Советов должно хватить на прокормление
нескольких миллионов голодающих. Новгородские монастыри. Ценности, хранящиеся в
Юрьевском монастыре и исчисляемые настоятелем архимандритом Никодимом миллионами
золотых рублей. Богатства Киевской лавры и Александро-Невской,
петербургской.
По статистике царского времени
на 1890 год было 4 лавры и 7 богатейших ставропигиальных (подчиненных
непосредственно патриарху или синоду) монастырей, 695 соборов, 1.313
монастырских церквей, 34.574 церкви приходских, 1.604 домовых, 283
единоверческих, 4.832 приписных, 2.004 кладбищенских, 18.979 часовен и
молитвенных домов. Всего 64.016 церквей одной только православной
религии.
В большинстве храмов, кроме дорогих
серебряных риз, по несколько золотых и серебряных приборов для причастия,
золотые и серебряные оклады евангелий, кресты запрестольные и напрестольные,
иногда осыпанные драгоценными камнями. В храмах и монастырях имеется 313
серебряных рак, каждая рака весит от 20 до 30 пудов. Рака с мощами Александра
Невского весит более 50 пуд. Среди часовен такие, как, например, Иверская
часовня, Спасителя, Скорбящей божьей матери, в каждой из них одни ризы
исчисляются сотнями тысяч довоенных рублей.
В
грубых, суммарных цифрах подсчитано: если перевести ценности храмов всех культов
на серебро, то этого серебра будет 525 тысяч
стр. 328
пудов или
525.000.000 пуд. хлеба голодным. Т.-е. если собрать все церковные ценности,
перевести их на серебро и нагрузить ими поезд, этот поезд протянулся бы на 7
верст.
Если все ценности обменять на хлеб для
голодных, Поволжье и другие голодающие округа могли бы этим хлебом питаться в
течение 2 лет, кроме того, на эти же ценности можно было бы открыть 1.500
агрономических школ, выписать 1.000 тракторов и других сельско-хозяйственных
машин или же выписать такое количество сухоустойчивых семян, которых хватило бы
для засева всей России на 10 засушливых
лет.
Принимая во внимание довоенную стоимость
фунта серебра в 25 руб. и стоимость пуда хлеба - 1 руб., мы имеем на каждый фунт
церковного серебра - 25 пуд. хлеба. Положив, что на прокормление голодающего
необходимо 1 1/3 фун. в день или 1 пуд в месяц, мы получим, что каждый фунт
церковного серебра спасает от смерти и кормит до нового урожая семью в 5
человек".
Мысль об изъятии церковных ценностей
принадлежит крестьянству, которому голодные муки сами подсказали, что следует
делать. Голод толкает крестьянство на изыскание различных путей помощи. Так,
Сабуровский исполком, Бежецкого уезда, взимает по 20 фунтов ржи с каждого брака.
Крестьяне Грибунинской волости, Псковской губ., выработали новый порядок
посещения Устинской церкви. Каждый прихожанин и каждый молящийся должен внести
специальный налог в пользу голодающих. В дверях церкви поставлен сторож, который
пропускает в церковь только тех, кто предъявляет квитанцию о внесении налога. Но
ни один из этих способов помощи так быстро и так широко не распространился и не
привился в деревне, как идея обращения ненужного церковного инвентаря в хлеб.
Резолюции сельских сходов, собраний прихожан, собраний красноармейцев и рабочих
выносятся в большом числе и с достаточной решительностью. Так в этой совершенно
новой области начался свой "Октябрь".
Отношение
крестьянства к вопросу об изъятии ценностей представляет особый интерес в связи
с теми суеверными религиозными настроениями, которые охватили деревню под
влиянием голодной стихии. Малосознательное крестьянство, скрученное пытками
голода, потому и пассивно так в борьбе с ним, что оно верит: "это - божья кара".
В этой мысли укрепляет его и духовенство. И резолюции крестьян, притом именно
голодных деревень по преимуществу, - ярче всего свидетельствуют о происшедшем в
них глубоком психологическом сдвиге. Идея использования церковной утвари для
обмена на хлеб пришла не сверху, а из глубины деревни отдаленного голодного
Мелитопольского уезда. ВЦИК'у в своем декрете пришлось только санкционировать
настойчивое стремление самого населения, а не предписывать изъятие мерами
исключительно административными.
О том
массивном народном подъеме, который создал мысль об извлечении ценностей из
церквей, лучше всего говорят не столичные газеты - они не могут уследить за
движениями, происходящими в самой гуще крестьянской массы, - а провинциальные.
Это народное движение захватило и служителей сельской церкви, которые не в силах
противостоять воле крестьян. Некоторые сельские священники искренно сами
увлеклись задачей спасения голодающих путем обращения церковного золота в
продовольствие. На этой почве даже увеличилось число так называемых советских
священников. Этот тип "советского батюшки" в деревне встречался и раньше.
Стремление прийти на помощь
стр. 329
власти в ее борьбе с голодным
бедствием вызвало доверчивое отношение к советским органам у значительного числа
священников, и сейчас "советский" батюшка уже довольно распространенное
явление.
Среди высшего духовенства идея изъятия
ценностей не встретила, однако, хорошего отношения. Патриарх Тихон на
бесконечные призывы крестьян голодающей губернии отдать церковные ценности для
спасения их семей ответил пышным "манифестом", в котором по существу сказал: "На
тебе, небоже, что мне не гоже". Патриарх разрешает отдать только те предметы,
которые сейчас без надобности лежат в храмах и не являются церковными регалиями,
- все старые, весь покрытый церковной пылью хлам, старые церковные облачения,
медальоны, подвески к ризам, а когда патриарх узнал, что отдельные священники
следуют постановлениям собрания прихожан и готовы выдать и более ценные вещи, то
Тихон выпустил второй манифест, в котором грозит служителям церкви "извержением
из сана", а мирянам - отлучением.
Несмотря на
эти угрозы, часть духовенства все же стала на путь выдачи ценностей для обмена
на хлеб. Петроградский протоиерей Введенский обратился с письмом к населению, в
котором заявляет: "Есть у нас материальные ценности, которые могут спасти сотни
тысяч жизней. Это то золото, то серебро, те камни, которые мы принесли церкви, в
рукотворенные храмы Христовы; - живые люди, христиане, не должны ли мы обратить
это золото в хлеб, чтобы спасти их. К этому подвигу любви обязывает нас
настоящий голод. К этому приглашает нас государство, на это благословляет нас
церковь. Этого ждет сам Христос".
Протоиерей
саратовского кафедрального собора признал невозможным ограничиться только
печатной агитацией за сдачу ценностей. Он объехал ряд мест, призывая на
собраниях мирян отдавать церковное золото, серебро и камни на борьбу с голодом.
За 3 месяца протоиерей выступил 50 раз в церквах, костелах и
синагогах.
Архиепископ нижегородский Евдоким в
своем обращении к пастве пишет: "И если бы потребовалось принести на алтарь
любви к ближнему и то, что представляет для нас святыню - церковное имущество, -
несите его по примеру наших
предков".
Архиепископ костромской Серафим
указывает: "Необходимо немедленно склонить верующих к выделению из церковной
утвари излишних дорогих сосудов, лампад, подсвечников, иконных риз для
приобретения на них хлеба голодным".
Совершенно
не дошла патриаршья угроза "анафемой" до мирян отдаленных сел и деревень, не
остановили угрозы и священников сельских приходов. Царицынская "Борьба" изо дня
в день констатирует: "В Среднем Погромном, Ленинского уезда, в народном доме
состоялся многолюдный митинг и заседание местного церковного совета. С речью
выступил священник Синюрин, который призывал собравшихся пожертвовать голодающим
церковные ценности. Присутствующие постановили изъять все церковные ценности. Из
Урюпина телеграфируют: "Местное духовенство приступило к изъятию церковных
ценностей для оказания помощи голодающим". Сельские церкви бедны, в них мало
золота и серебра. А дать помощь нужно: "Крестьяне Жабицкой волости, Воронежской
губ., постановили сходом продать большой медный церковный колокол весом 220
пудов и купить хлеба для
голодающих".
Архиепископ нижегородский Евдоким
вслед за обращением, созвав
стр. 330
благочинных всех
нижегородских церквей, предложил им оказать "действенную и ощутимую помощь".
Собрание постановило изъять из всех монастырей нижегородской епархии драгоценные
вещи и сдать их в пользу голодающих.
По всей
России ряд церквей уже сдал, ряд приступил к сдаче ценностей еще до
постановления ВЦИК'а. Но зато не мало церковников, которые и после появления
декрета стараются отвильнуть от "действующей и ощутимой" помощи, пытаясь
откупиться денежными пожертвованиями, собранными, кстати, с мирян. С кислыми
лицами сообщают некоторые из них, что "голод не тетка, что ценности дать бы
надо, да их нет". "Можно сказать с полной уверенностью, что золотых предметов
церковной утвари в наших белорусских храмах нет: кое-где есть только серебряные
предметы, но их очень мало", - заявил епископ минский и туровский Мелхиседек.
Царицынский священник Сергиевской церкви тоже считает, что дать ценности можно
бы, но "я не знаю, куда будут деваться деньги", совсем не двусмысленно вопросил
святой отец, обнаруживая тем самым свою верность старой директиве патриарха
Тихона, данной им еще в феврале 1918 года о спасении церковного имущества от
"грабителей и захватчиков", т.-е. от
большевиков.
Этот мотив, неосторожно
высказанный царицынским священником, является тем аргументом, которым оперируют
священники, явно враждебно относящиеся к делу спасения голодных за счет никому
не нужных "священных" сосудов. Они пользуются этим доводом, обращая его в орудие
противосоветской агитации и вызывая, где можно, погромные настроения. Кое-где
практика изъятия ценностей наткнулась на контр-революционную работу погромных
организаций старого царского типа, которые сочли вполне своевременным выступить
открыто "на защиту церкви". В Иваново-Вознесенской губ. этот пассивный лозунг
"защиты", когда дело обернулось так, что погромщики почувствовали себя более
уверенно, превратился в лозунг активной борьбы с Советской
властью.
Орган Иваново-Вознесенского губкома и
губисполкома "Рабочий Край" от 17 марта печатает приказ об объявлении города на
военном положении и в передовой статье "Темные силы" объясняет причину появления
этого приказа: "Происходившие в связи с изъятием этих ценностей из храмов
собрания верующих в Ив.-Вознесенске и Шуе с несомненностью указывают на подлую
провокаторскую работу этих антиобщественных негодных элементов. Так, на
собрании, бывшем в Воздвиженском соборе, присутствовала почти в полном составе
вся головка погромной кампании 1905 года. Столь же красноречивым фактом является
поведение духовенства, не только не принявшего никаких мер к самой возможности
разгула темной стихии, но придерживавшегося принципа "любити убо нам удобие
молчание" даже тогда, когда эта стихия разошлась во-всю, превратив храм, по
словам одного из верующих, в вертеп
разбойников".
В N "Рабочего Края" от 21 марта
напечатано официальное сообщение, в котором приводится факт, характеризующий
действия погромщиков, как переход от агитации к вооруженному наступлению: "Со
своей гнусной целью темные погромные элементы повели агитационную работу на
собраниях верующих. Не удовольствовавшись этим, они в Шуе довели свою погромную
работу до открытого вооруженного сопротивления, во время которого был ранен
командир взвода Красной армии, который за свою прежнюю беззаветную защиту
интересов
стр. 331
рабочих и крестьян был награжден орденом
Красного Знамени, и трое красноармейцев - сыновей трудового населения. В
результате вооруженного сопротивления незначительной части населения,
направленной погромными элементами, произошла перестрелка, следствием которой
оказалось трое убитых и девять
раненых".
Реакция всегда группировалась вокруг
церкви. В свое время, на территории, занятой Деникиным и Колчаком, под общим
руководством генералов и с благословения высшего духовенства формировались целые
полки из священников для борьбы с Красной армией. В Одессе в начале 1920 года,
перед самой эвакуацией деникинцев, был создан отряд из священников, который они
назвали "священным" отрядом. Командиром отряда был назначен известный бандит
Струк, прославившийся своими зверствами на Киевщине, Волыни и Подольске.
Назначение отряда было организовать погромы в городах по пути отступления.
Таковы же были "полки Иисуса Христа" на колчаковском фронте в 1919
году.
Антиреволюционная агитация в церквах в
связи с изъятием ценностей есть по существу продолжение борьбы реакционного
духовенства с Советской властью.
Советская
власть и трудящиеся массы, однако, найдут достаточно сил и средств, чтобы
довести дело изъятия церковных ценностей до конца, несмотря на работу черных сил
реакций. И если церковники рассчитывают на усиление религиозных настроений в
наши дни, они жестоко ошибутся. Советская власть взялась за правое дело: не
человек для субботы, а суббота для человека. Идейная позиция Советской власти в
вопросе изъятия церковных ценностей безмерно сильней "канонических" изысканий
патриарха Тихона и его поклонников. Эти последние, препятствуя изъятию
ценностей, наносят удар прежде всего церкви. Но это уже их дело. Нам об этом
сожалеть не приходится.
30-го марта 1922 г.
